Политрук
- Автор: Юрий Грачев
Рассказать же мне хочется об одном человеке, который прошел две войны подряд (войну с Финляндией и Отечественную войну) и которого я хорошо знал. Человека чрезвычайной скромности. Немногословного, обладавшего редким по нашим временам даром – чувством юмора, и умевшего ценить его. Это Афанасьев Григорий Прокофьевич.
На моей памяти встают образы людей того поколения, и теперь я уже нисколько не сомневаюсь в том, что только благодаря им и была одержана та великая победа. Это люди кристальной честности, с обостренной совестью. По-мужски статные и физически сильные, умевшие делать все. Знавшие себе цену и умевшие постоять за себя.
Сразу же после демобилизации он стал начальником спецсвязи РУС, где проработал до самой пенсии (думаю, его еще многие помнят). Я смутно представлял в чем заключалась его работа, но в ночь и за полночь, в дождь и вьюгу Григорий Прокофьевич на вокзале встречал проходившие поезда, принимал из почтовых вагонов какие-то толстые пакеты и уже утром самолично обходил наиболее значимые в то время учреждения города, как-то горком КПСС, военкомат, отделение милиции и т.д., где с доброй улыбкой вынимал из видавшего виды портфеля эти пакеты и вручал их под расписку.
Если в нашем представлении образ героя, как правило, связан с человеком какого-то особого склада, ну, допустим, саженого роста, с гусарскими усами, громовым голосом и тому подобными отличиями, то при встрече с Григорием Прокофьевичем, впечатление возникало противоположное. Среднего роста, но крепыш, добрый обезоруживающий взгляд, мягкий голос. На самом деле это был кадровый офицер Красной Армии. Еще в довоенные годы по окончании военно-политического училища, прошел все круги ада финской, а затем Отечественной войны в должности политрука роты, батареи, батальона.
Более полувека прошло с окончания Второй мировой войны. По отношению к человеческой жизни – это очень большой срок. Почти все участники той войны уже ушли из жизни. Остались единицы. Уже не встретить в праздничные дни фронтовика, у которого боевые ордена и медали располагались бы на пиджаке ниже пояса (именно ордена и медали, а не юбилейные значки).
Все победили эти люди. Пройдя через неимоверные трудности и страдания, победили голод и холод. Укротили огонь и железо. Остановили и разбили сильнейшую в мире германскую армию. Но победить время не дано никому, и они ушли также скромно, как и жили. В своей жизни мне пришлось встретить много людей, прошедших войну, и слышать их рассказы о ней. И чтобы они не говорили о войне, даже смешное, всегда прослеживалась одна мысль – было очень тяжело...
...Чудесное весеннее утро 9 мая – праздника Победы. По каким-то делам я проходил по улице Набережной, где проживал Григорий Прокофьевич. Издали я увидел его сидящим на лавочке, одевшего по случаю такого дня все ордена и медали. Радуясь встрече с хорошим человеком, я поспешил к нему и, входя в какое-то веселое озорство, перешел на строевой шаг. Подойдя ближе, приложил руку к головному убору и приступил к рапорту.
- Товарищ гвардии капитан, разрешите обратиться!
- Обращайтесь! – поддержал он мою шутку.
- Разрешите мне от имени благодарного народа поздравить вас с праздником великой Победы! Памятуя о том, что в суровые годы войны вы под мудрым руководством коммунистической партии и лично великого вождя и учителя товарища Сталина, с его именем на устах, не щадя собственной жизни, одерживали одну победу за другой над фашистским зверем...
- Вольно! – скомандовал Григорий Прокофьевич, не выдерживая дальнейшего продолжения этой тирады.
Хохотали просто так, по хорошему настроению, радуясь хорошему майскому дню. Хозяйская собачонка металась у наших ног, визжала и лаяла, каталась по траве и опять лаяла. Наконец Григорий Прокофьевич, вытирая платочком слезы от смеха, сказал: «Ну, по такому поздравлению необходимо по 100 граммов». Когда предложение зайти в дом, было обоюдно отвергнуто, Григорий Прокофьевич вынес на лавочку графинчик водки, кусок хлеба и две луковицы.
- Ну, а все-таки шли же бойцы в атаку с именем Сталина? – начал любопытствовать я.
- Да как тебе сказать? В первый год войны, когда бежали до Москвы, вроде бы не с руки было кричать «За Сталина», там, «За Родину!», а во второй половине войны атаки были совсем другие. Пехота и танки шли в наступление за артиллерийским огневым валом. А это был кромешный ад, тут было не до Сталина. Может, где такое и было, но в основном, это заслуга газетчиков и подхалимствующей публики. Этих людей во все времена было более чем достаточно. Но вот роль коммунистов в этой войне была очень большой. Командный состав армии состоял в основном из коммунистов. Все люди были очень смелыми и отважными. Там за чужую спину не спрячешься. Я помню, по фронту шли разговоры, да и потом об этом писали фронтовые газеты, как генерал армии Л. Мехлис, в то время начальник политуправления Красной Армии, поднял в атаку полк бойцов, и вместе с ними занял стратегически важные позиции. Казалось бы, чего ему было рисковать? Ан нет. Только так можно было доказать роль коммуниста. И значение Сталина в этой войне было огромным. Во всяком случае, из всех политиков того времени его авторитет был выше всех и напрасно сейчас зачеркивают все хорошее, что было сделано этим человеком. А то, что Россия никак не воспользовалась своей победой в этой войне – это уже не его вина. Как-то быстро после войны роль коммунистов стала падать. Многие просто спились, другие заделались откровенными горлопанами, а третьи приспособились к серенькой обыденности. Но главное – это то, что России не повезло на лидера. Для русской нации – это большой фактор.
Разглядывая ордена на пиджаке Григория Прокофьевича, я осторожно спросил его: «За какие же все-таки подвиги давались эти награды?».
- Да ну какие подвиги – война была. Но вот этот орден – Красной звезды – мне очень дорог. Мне вручил его сам командующий фронтом Иван Степанович Конев, тогда еще генерал, в довольно таки необычайной обстановке. Это было осенью 1943 года. Наш батальон понес большие потери, и я оказался за командира. По связи шли строгие приказы держать оборону во что бы то ни стало. Удержать высоту было все труднее, кончались боеприпасы. И вот как-то под вечер немцы пошли в атаку. Я понял, что эту атаку отразить мы не сможем, нужна была контратака. Ну, думаю, хоть так погибать, хоть эдак. Отдаю команду по батальону: «Приготовиться к контратаке!». Командиры взводов дублируют мой приказ. Вынимаю пистолет ТТ из кобуры и встаю во весь рост. Отдаю приказ: «В контратаку встать! За мной, вперед». Страх прижал людей к земле. Кто встает, кто обхватил руками голову. Мелькнула мысль: «Эх, за дураков гибнем». И отдаю еще команду: «Коммунисты и комсомольцы, встать! В атаку вперед!». И пошел. Все знали, что я политрук. Чувствую, страх сковал людей и подаю еще команды: «Смелее, товарищи, смелее. Не отставать. Гранаты к бою!». Ну что еще нужно, чтобы вдохнуть в людей храбрость? Определив дистанцию сближения с противником, подаю еще команду: «Товарищи, ура!». Как током пронзило весь батальон. Напрочь отброшен страх смерти. Вырвалось могучее: «Ура!». Потом и другие забористые словечки. Полетели гранаты. На нашу удачу у немцев упал впереди бегущий офицер. И тут немцы дрогнули. Не входя в сближение, повернули обратно к своим позициям. Кричу команду: «Отбой, назад в траншеи, патроны беречь!». Дальше произошло невероятное. Один боец схватил с земли камень и бросил его в сторону немцев. Все засмеялись, и боец засмеялся. Когда заспешили в укрытие, он продолжал хохотать, потом кричать что-то невразумительное. Лицо обезобразилось гримасой. На моих глазах человек сошел с ума. Я приказал вести его в медсанбат, а меня вызвали на КП дивизии. Здесь я и увидел командующего фронтом И. С. Конева. Я начал было докладывать, но он быстро подошел ко мне, пожал руку и сказал: «Спасибо капитан, отстояли высоту». Тут его адъютант передал ему коробочку с орденом Красной звезды, а он вручил ее мне. Я побежал в расположение своего батальона, а чуть забрезжил рассвет – фронт пошел в наступление. А нас отвели на переформирование. Я же в этом бою даже не был ранен. Повезло.
За свою жизнь мне довелось слышать и читать необычные истории о войне, но память всегда возвращала меня к этому простому по сюжету эпизоду, рассказанному Григорием Прокофьевичем. Таких эпизодов в войну было тысячи. Это была горькая проза войны.
Английский премьер-министр времен Второй мировой войны Уинстон Черчилль в своих мемуарах как-то обронил фразу: «Героизм – это обычное дело, для этого нужны только определенные условия». Может быть и так, но в этой войне у русского народа, помимо всего, было наличие огромной силы духа и великое презрение к захватчикам. И это решило все.
С окончания войны прошло иного времени. Уже выросло поколение, которое знает о минувшей войне только по книгам и кинофильмам. Ушли из жизни участники невиданных в истории битв и сражений. Им больше не нужны шествия и демонстрации. Им больше не нужны помпезные памятники и речи. Им нужна только скромная память и наша великая благодарность. Как и тем нашим предкам, что разгромит вторгнувшуюся в Россию армию Наполеона, как и воинам русской армии, сражавшимся в Первую мировую войну.
Юрий ГРАЧЕВ