История края: о Казанской церкви и суровых нравах тюрьмы Аткарска
- Автор: Тамара Порышева
Это краеведческое исследование началось с кирпича. Но до него мы ещё дойдём, а пока было так. В 1883 году в Аткарске сгорел старый деревянный острог. Новый острог-тюрьма был выстроен к востоку от Вокзальной площади, между улицами Водопроводная (ныне Чапаева) и Большая Стрижевская (Ленина).
Никогда абсолютно все люди не жили богато и счастливо. У краеведа-учёного Александра Николаевича Минх читаем: «В былое время на месте Аткарска была глушь непроходимая. И вот в эту-то глушь и забивались разного рода люди, кто от солдатчины, кто от бояр-господ и разного рода преступники, бежавшие из острогов. Из этой-то семьи беглецов и образовалось небольшое поселение, которое, сплотившись, и выбрало себе укромное в лесу местечко… При соединении озера с Еткарой был известный только беглым брод, за которым вдоль берега речки и следовала до избранного ими холма та заветная тропа, по которой они и доходили до своего убежища».
Незаконных дел и безобразий было много: и воровство, и убийства, и политическая неблагонадёжность разных лиц. Осуждённых сажали в тюрьму. Преступления и проступки надо было как-то замаливать перед Богом, исповедоваться.
Я не знаю, чем это вызвано. То ли сочувствием к приговорённым, то ли добротой душевной, но саратовский купец и видный общественный деятель Эмиль Шиллер лютеранской веры на свои средства решил эту проблему, построив в 20 саженях (40 метрах) от тюрьмы небольшую двухэтажную церковь во имя Казанской Божьей Матери. В ней православные верующие молились о помощи в трудные периоды жизни, во время уныния и сильного горя.
Благотворительность в те годы использовалась для общественного престижа. Создавались богадельни, больницы, сиротские приюты, учебные заведения. Эмиль Шиллер вместе с братом продавал сельскохозяйственные машины и оборудование собственного производства, имел машиностроительный, литейный и котельный заводы. Эмиль Филиппович был очень человечным. Сочувствовал несчастным, не отвергал оступившихся и проявлял сострадание к ближнему. Желанный гость Аткарска приезжал из Саратова в вагоне 2-го класса, чтобы быть ближе к простым пассажирам. В манерах, одежде и поведении был прост.
Тюремная православная церковь в Аткарске была построена в лютеранском стиле, без излишеств, прикрас и куполов, совсем не похожая на каноническую. Приобретение церковной утвари, книг, облачений, колоколов и прочего было сделано на средства жертвователей.
Давно в Аткарске у вокзала
Стояла церковь при тюрьме.
В честь Божьей Матери Казанской.
Звонила в зной и по зиме.
Прихода не было в той церкви,
Какой приход? Одни зэка.
Священник отпускал все беды,
Благословляя мужика.
Была кирпичной, с колокольней,
Жила на средства горожан.
Как уголок народной боли,
Несчастной доли аткарчан…
Некоторыми краеведами считалось, что не осталось даже фотографии этой церкви, что была она снесена в одно время со всеми аткарскими церквями, храмами и собором. Но нет. Здание церкви Иконы Казанской Божией Матери сохранилось. Всё на месте. Это не моё открытие. Многие люди знали об этом. Я просто перепроверила уже известные факты.
А теперь про кирпич. С 1847 года как казённым, так и частным кирпичным заводам Российской Империи была вменена обязанность маркировать свою продукцию. Обычно для этой цели служили штампы с двумя-тремя буквами, составленными из инициалов владельца. Ими клеймили сырые, еще необожжённые изделия. Для иных такая отметка на товаре превращалась в своеобразный знак качества, но для большинства являлась опознавательным знаком, с помощью которого производитель некачественного стройматериала всегда мог быть найден и наказан.
Именно «Е. Б.» чаще всего попадается на кирпичах, из которых построены старые дома Саратова. На кирпичном заборе нынешней территории психиатрической больницы на улице Ленина краевед Анастасия Гриднева заметила и сфотографировала маркировку. Именно эту. Подобные кирпичи изготавливались на заводе, принадлежащем мещанину Евдокиму Ивановичу Булычёву, чьё предприятие было основано в 1870 году в Саратове.
Внешняя сторона забора гладкая. Внутренняя же – нет. Кирпич крошится, но всё же сохранил следы от пуль. Он принял на себя всю боль и кровь осуждённых.
Всего в Саратовской губернии в 1891 году было около 400 кирпичных заводов. В Аткарском уезде – три. Возможно, на заводе Булычёва кирпич был дешевле или крепче. И этот кирпич оказался в Аткарске.
Прибывали преступившие закон по таким уведомлениям: «Секретно. Уведомление о прибытии арестанта в Аткарскую уездную тюрьму Саратовской губернии. Время прибытия арестанта в место заключения август 28 дня 1907 года». В 1906-1907 годах в тюрьму прибывало много политических узников. Наблюдался процесс превращения уголовных тюрем в уголовно-политические. Заключённые умирали от голода, дистрофии, простуд, заразы, побоев. Условия содержания были невыносимые.
Неординарный московский художник Сергей Васильевич Иванов (1864-1910), член Русского фотографического общества, понимал, что народ достоин лучшей доли, ради которой он должен протестовать и бороться. Желание показать этот протест и ответные репрессии царского режима привели живописца к работе над арестантской темой.
Одним из первых детских впечатлений Сергея Иванова была встреча с арестантом. Художник рассказывал: «Помню, ещё в детстве, когда мы жили в Рузе, гуляя с нянькой Филиппьевной, я видел, как несколько человек полицейских тащили мужика и били его палками. Она говорила, что это арестант и что его тащат в острог. Что арестанты – душегубы, разбойники и воры. И что там с ними, что хотят, то и делают...».
Но Иванов вскоре стал понимать, что в остроге сидят не только «душегубы, разбойники и воры», а и борцы за народное дело. И что многие из подлинных преступников были таковыми не от рождения, и что привели их в тюрьму тяжёлые социальные условия.
Случилось так, что арестантский цикл связан с волжскими поездками Сергея Васильевича и его посещениями острога Макарьевского монастыря, Аткарской и пересыльной Саратовской тюрем, куда ему выписывали пропуск. Художник знакомился с тюремным режимом, осматривал помещения, подолгу беседовал с арестантами.
Колодники, тюремные сидельцы привлекли внимание художника не как преступники, а как люди, как соотечественники, обречённые на бесчеловечное существование. Если и на свободе многим приходилось горе мыкать, то за тюремной решёткой и вовсе жизни нет. Иванов со всей определенностью и нравственной смелостью выражал свою гражданскую позицию: наказание осуждённых не должно выливаться в издевательство, бесконтрольность и произвол конвойных и надзирателей. Он протестовал против практики превращения мест заключения в круги ада. Между тем, с гневом и скорбью убеждается художник, что, попадая за решётку, люди уже мало походят на людей, теряют человеческий облик, потому что их содержат, как диких зверей, и обращаются с ними порой даже хуже, чем с животными. И надо всем довлеет голая каменная стена острога. Она подавляет людей, которые выглядят на её фоне жалкими, сиротливыми и маленькими.
В 1891 году в течение месяца Иванов ежедневно посещал Саратовскую пересыльную тюрьму. Затем переехал в Аткарск, где также содержались заключенные. Поселившись в доме напротив тюрьмы, он пишет картины «Этап», «Татарин на молитве». В том числе и в Аткарском остроге он часами делал эскизы. Названия зарисовок говорят сами за себя: «Из острога на допрос», «Проводы арестантов», «В пересыльной тюрьме», «Этюды голов арестантов», «Арестанты на работе», «Тюремный коридор», «Кандалы» и так далее. И оказалось, художник Сергей Иванов был единственным, чей рисунок Аткарского острога сохранился. На нём изображён пропускной пост и тюрьма, ещё до постройки Казанской церкви.
Церковь была ликвидирована после революции в 1918 году. Священники разделили участь мучеников за православие. Другими словами, храм, где они служили, стал их последним пристанищем.
Старожилы говорили, что до конца пятидесятых годов на крыше тюрьмы оставался каркас небольшого купола – металлические изогнутые прутья, на которых постоянно торчали вестники несчастий – вороны. Позднее в помещении церкви открыли женское отделение психиатрической больницы. А в здании бывшей тюрьмы – мужское. Начались стройки, перестройки, ремонты. Но мало изменились высокий кирпичный забор по периметру, сами здания бывшей тюрьмы и церкви.
Особенно хочется отметить вход на территорию мужского отделения. Это краснокирпичная арка. Она завораживает, как грань добра и зла, как черта свободы и заточения. Вот такая нелёгкая страница истории Аткарского края.
Напомним, ранее аткарские краеведы отыскали единственное сохранившееся фото церкви Петра и Павла на Пригородной слободе, в которой произошло жуткое убийство.