Рыбацкие истории: поспешишь – людей насмешишь
- Автор: Александр Чекинев
«Придет марток – оденешь трое порток», – не раз говорила Шурику его подслеповатая бабка, когда он, маленький пижончик, с 1 марта старался забросить подальше надоевшую за зиму шапку и уйти в школу в фурике или вовсе с открытой головой.
До этого, как помнит Шурик, зимы были, по выражению той же бабки, «сиротские», уже сразу после Дня защитников Отечества столбик термометра резко скакал вверх, а к 8 марта снега в городе почти не оставалось, река разливалась, и он с отцом ходил черпать рыбу наметкой.
Вернее, черпал отец, а Шурик радовался, когда попадалась рыбешка, собирал ее в целлофановый пакетик, боясь измазаться на грязном и скользком берегу.
В этот год все было не так. Морозы стояли жуткие, лютые, уже к Елке в их доме замерзла сначала вода, а потом слив, не помогали ни кипяток, ни соль. Шурик узнал, что такое удобства во дворе. Зато в эту зиму стали стабильно продавать мотыля, и Шурик сотоварищи начали осваивать новую для себя подледную ловлю на мормышку с мотылем.
Уловы в черте города были символические: крохотный окунек, прозрачная плотвичка или ершик, которого можно упрятать в спичечный коробок. Автобусы в деревни давно не ходят, и вот вся ватага шестиклассников выработала воскресный маршрут ловли – электричкой до Красавки, там до чугунного моста – и лови до вечера, вернее, до вечерней электрички.
В феврале даже не учились, стояли морозы и, повертев в руках подаренные дядей Валеркой новые снасти, Шурик снова убирал их в ящик и ждал потепления, а оно пришло только в середине марта, да и то утром то шестнадцать, то одиннадцать.
- Сережка с отцом вчера густеры и плотвы неплохо подловили ниже моста, с кормушки ловили, на темные «дробинки», – рассказывал Шурик двум своим друзьям – Вите и Лешеньке. – Айда завтра!
- Да больно холодно, озябнем, с утра сегодня минус четырнадцать градусов было, – нерешительно мямлил Витя.
- Ничего, оденемся потеплей, костер в случае чего разведем, – настаивал Шурик, многократно увеличивая уловы своих соседей.
В общем, друзья согласились. Ватников у Шурика не было, отцовские же безнадежно велики. Утром он стал одевать несколько трико, а бабка, увидев сборы, стала совать внуку свои допотопные рейтузы: «Надевай, под верхними штанами не видно будет, они теплые-претеплые, на низу резинки». Дожевывая пряник, Шурик надел рейтузы с начесом, сверху штаны и, схватив ящик и бур, вылетел из дома.
На электричку опоздали, долго телился Лешка, но, как известно, для бешеной собаки семь верст – не крюк. Ребята резво дотопали по путям до чугунки, а места-то справа, в суводе, заняты. Сидят дядьки, нет-нет да подсекут и вытащат рыбку. Поздоровались неприветливо.
- Все, не шумите, мальцы, вон пара лунок свободных, занимайте и молчок, рыба тут только до одиннадцати часов идет.
Витек и Лешка заняли свободные лунки, а Шурик заметался, заметался по заливчику, а лунок больше нет.
Хотел буриться, но толстый дядька грозно рявкнул:
- Я те пошумлю, я те забурюсь! Вон иди выше, там лунки свободные есть и берет также. Только льдом не ходи, там промоина, ее за ночь прихватило, обойди берегом, где следы.
Шурик надулся, как мышь на крупу (это по бабкиному), и, презрительно плюнув, двинулся к указанному месту напрямую.
- Куда попер, барбосина? – заорал мужчина в унтах. – Утопнешь, вернись!
Но Шурик даже не оглянулся и как-то сразу провалился под лед. Откуда чего взялось? Он не испугался, хотя все было неожиданно, даже не ушел ниже груди, отбросил бур и ящик, ловко оперевшись руками об лед, выкатился из полыньи и отполз, не позабыв оттащить за собой снасти.
«Дать бы тебе в рог, неслух», – ругались мужики. Шурик пристыжено молчал. С миру по нитке собрали ему сухую одежонку, помогли разжечь костер, напоили чаем из термоса, велели греться и сушить шмотки. Шурик, клацая зубами, соорудил над костром сушилку, чтобы согреться, побегал, стал закусывать, глядя на вновь взявшихся за ловлю рыбаков. Вот Лешка вытащил густерочку в полладошки. Вот мужчина в вязаной шапке – плотвичку.
Шурику не терпелось ловить. Чтобы ускорить процесс сушения, он начал совать вещи прямо в огонь, накалит и вытащит, помахает, глядя, как клубами расходится белый пар. Депо пошло быстрее. А рыба ловилась и ловилась. Зависть грызла Шурика бешеной собакой, торопила, кидала вещи в желтое пламя. Почти все просушено, а часть вещей уже одета, все!
Последними одеты верхние штаны. Клев ослаб, один из мужчин уходит искать рыбу ниже по реке, а радостный Шурик усаживается на его место. Сразу же слабая поклевина, секунда, и вот в руках первая рыбка!
Все же к вечеру Шурик безнадежно отстал по улову от товарищей. На обратном пути уговариваются молчать, что Шурик тонул, а то больше не пустят никого. От вокзала троица движется к домам, вызывая почему-то усмешки и улыбки прохожих, особенно чему-то смеются идущие сзади стайкой девчонки. Рыбаки вертят головами, затем оглядывают друг друга. И вдруг друзья начинают дико гоготать над Шуриком.
«Прикрой зад, дырища там – ужас», – шепчет Леха товарищу. Шуркины верхние штаны от усердной сушки истлели и теперь всем видны розовые бабкины рейтузы. Шурик закрывает зад чемоданом и красный от стыда идет самым крайним к домам, шепча: «Витек, прикрой меня».
Дома Шурик вдруг вываливает всю правду. Его не ругают, а жалеют. И только на другой день отец вновь долго рассказывает ему о коварных мартовских промоинах, о том, что надо носить с собой верево и, конечно же, слушаться опытных и бывалых рыбаков.