Женская доля, или Золото польского офицера в Аткарске
- Автор: Роман Чекинев
Красивой девочкой родилась Люба, и выросла красивой. В наказание или в награду? Трудно сказать. Родись она в Лондоне или в Париже, несомненно, стала бы светской львицей, блистала бы на приемах и раутах. Но ей повезло куда меньше, она родилась в СССР. Да не в Москве, не в Ленинграде, а в глухой деревеньке под Брянском. В самой, что ни на есть, обычной колхозной семье…
Родилась Люба в 1929 году, и юность ее пришлась на лихие военные годы. Брянская область была оккупирована немецкими войсками. Ее отец и старший брат ушли к партизанам, хорошо проявили себя в боях с врагом, и впоследствии даже были представлены к правительственным наградам. Младший брат воевал где-то далеко, на сторона власовцев, и его судьба далее не прослеживается.
Война
Действия партизан были успешными, немцы не могли им противостоять. Партизаны совершали дерзкие нападения на автоколонны врага, взрывали железнодорожные пути, уничтожали коммуникации, передавали регулярным частям Красной Армии ценные разведданные. Земляки называли их героями, враги террористами. И когда командование расквартированного в Любиной деревне немецкого отряда поняло, что дальше так продолжаться не может, оно решилось на «непопулярные меры». Четырнадцать местных женщин, в число которых попала и четырнадцатилетняя Люба, согнали в большой колхозный сарай и выдвинули партизанам ультиматум. Его смысл сводился к тому, что бойцам сопротивления дается семь дней для того, чтобы сложить оружие, если они не выполнят эти требования, то каждый день двух девушек будут расстреливать.
Партизаны – здоровые, крепкие мужики, уже много повидавшие грязи и крови на своем веку, плакали, со скрипом сжимали зубы, но твердо решили не сдаваться. Что творилось тогда в головах у Любиного отца и ее брата, сказать трудно.
По истечении суток русские полицаи, заметно нервничая и на ходу хлеща ядреный деревенский самогон, вывели из сарая двух девушек, изнасиловали их в овраге, и пустили им по пуле в затылок. После чего пили самогон до тех пор, пока не упали. Сами себе они были противны в тот день.
Прошло еще пять страшных дней и ночей. Еще десять женщин отправились на тот свет, наверняка на небеса.
Остались две: Люба и тетя Женя – председатель колхоза. Жить им оставалось несколько часов. И тут в деревню приезжает офицер эсэс и мельком видит Любу. Что это было – неизвестно, наверное, любовь с первого взгляда. «Будешь жить со мной, и тебя не расстреляют», – напрямую сделал ей непристойное предложение белокурый симпатичный немец, но комсомолка Люба… ответила ему отказом.
- Уговори ее, и ты живой останешься, – обратился немецкий офицер к русской председательнице колхоза, умудренной жизненным опытом сорокалетней женщине.
- Я постараюсь, но не ради себя, а ради нее.
Тетя Женя медленно, обдумывая по пути то, что она скажет сейчас Любе, подошла к ней и шепотом начала: «Люба, подумай хорошенько, я понимаю, это омерзительно, но мы должны остаться в живых, чтобы потом рассказать всему миру, что здесь творилось, как эти изверги издевались над нашими земляками, убивали старух, детей, инвалидов, пытали нас, подумай хорошенько, Любонька».
Люба согласилась... Ее совместная жизнь с Оливером не сложилась, и вскоре он проиграл Любу в карты другому офицеру. Правильные черты лица, точеная фигурка очень нравились мужчинам, и через несколько месяцев тот продал ее своему другу. А еще через какое-то время она была уже в Праге и сожительствовала с немецким комендантом чешской столицы. Прагу освободили войска Красной Армии, и Люба стала «женой» уже советского коменданта. А вскоре поняла, что беременна.
После войны она вернулась в родную деревню. Странно, но факт, волна репрессий ее не накрыла, говорят, что просто офицер НКВД попался порядочный, понимающий.
Мир
Работала продавцом в сельмаге, растила сынишку, которого назвала Ванькой. Отец и старший брат, чудом выжившие в той страшной мясорубке, чем могли помогали ей. Казалось, что все самое страшное позади, вот-вот начнется новая счастливая жизнь. Беда пришла неожиданно, как гром среди ясного неба. В магазине выявилась недостача – три тысячи рублей, огромные по тем временам деньги. Кто украл деньги, так и останется загадкой, но все знакомые сходились во мнении, что кто угодно, только не Люба. У советского суда – самого справедливого и гуманного, было другое мнение. Ей дали четыре года общего режима.
Сидела на зоне под Соликамском, жуткое место. Но она выдержала. Вышла и в близлежащем городке познакомилась с Сергеем Косыгиным, нашим земляком, уроженцем славного города Аткарска. Сергей также только что освободился из мест лишения свободы и тут же предложил Любе поехать к себе на родину, в Аткарск.
Люба задумалась. Ей было стыдно перед родственниками, в первую очередь перед сыном. Жизнь не удалась. Она решила повременить с поездкой на Брянщину, привести в порядок себя и свои мысли, заработать немного денег, купить сынишке подарков и тогда уж, быстрей к нему. Желание увидеть сына было самым сильным из ее желаний. Из писем родных она знала, что Ваня учится в школе на «отлично», растет не по годам развитым и его называют вундеркиндом. Но скорый поезд нес ее в бескрайние волжские степи. И через несколько дней она впервые увидела наш город.
Сергей не оправдал ее надежд. Как только он приехал в Аткарск, сразу начал пить. Его лучшим другом стал Лешка Асимов – горький пьяница, также пару лет назад освободившийся из колонии строгого режима. Пили с утра и до утра, и вскоре Любаня решила уйти от Косыгина.
Пьянки чаще всего происходили в доме Асимова. А у него в соседях жила бабушка Ирэна. Еще задолго до войны русская женщина по имени Ирина вышла замуж за польского военного, превратилась в Ирэну, и жила где-то под Варшавой. Судьба ее мужа была незавидна. Вместе с тысячами других польских офицеров, он был расстрелян в Катыни. Ирэна возвратилась в Россию, и судьба занесла ее в Аткарск, где не было у нее ни родственников, ни знакомых. Жила тихо и мирно.
Вот только сосед Асимов сильно докучал. То дрова со двора украдет, то белье, не брезговал даже выворачивать соседские электролампочки. Обнаглел до такой степени, что закрыл на навесной замок, общий туалет во дворе, и пообещал разбить соседке физиономию. Ирэна – бабулька глубоко верующая, смиренно терпела все выходки соседа, как и подобает настоящему христианину. Она же, видя страдания Любы, пригласила ее жить к себе. Мол, мне одной скучно, а тебе и идти-то некуда. Люба, собрав свои нехитрые пожитки и послав куда подальше своего горе-муженька, перебралась в бабе Ирэне.
Об Ирэне в народе ходило много слухов. Говорили, что от польского офицера ей осталось много золота, драгоценных камней. Никто их никогда не видел, но говорили.
А продолжающие пьянствовать Асимов и Косыгин, вконец достали старушку. Выйдя как-то утром во двор, она увидала, что купленный ей накануне строительный лес бесследно исчез. Ее терпение лопнуло, и она пошла в милицию, где написала на Асимова заявление. В тот же день пьяный в дугу Асимов встретил на улице бабульку и заявил, что если она не заберет заявление, он ее убьет.
В тот злополучный вечер баба Ирэна и Люба как обычно сидели дома. Днем Люба купила сыну в подарок детские книги и теперь читала их бабе Ирэне вслух. Старушка пила чай и внимательно слушала. Люба хотела уехать еще несколько дней назад, но старушка попросила ее остаться до суда над Асимовым. Они уже собирались ложиться спать, шел одиннадцатый час, как в дверь постучали.
- Кто там? – спросила Люба.
- Это мы, – Люба узнала голос Асимова, – пришли мириться, я с Ирэнкой, а Сереня с тобой.
Люба нехотя открыла дверь. Незваные гости грубо оттолкнули ее и, не разуваясь, вбежали в горницу. Асимов ударил бабку, и та упала на кровать, а Косыгин, пронизывая Любу гипнотическим взглядом, приказным тоном буркнул: «Веревку из сеней неси, сука». Словно находясь в прострации, Люба повиновалась. Асимов набросил веревку на шею бедной женщине, и через минуту все было кончено. Злодеи, нервничая, начали искать мифическое «польское золото»: обшарили комнаты, чердак, свинарник, сараи. Все тщетно. «Сейчас поможешь нам избавиться от трупа, да язык за зубами держи, не то увидишься скоро со старушкой на том свете», – грозно рявкнул Сережка. Люба стояла, боясь пошевелиться.
Тело старушки положили на санки, накрыли старым одеялом и повезли подольше от дома, находящегося в районе МЭЗа.
А утром на Набережной улице, недалеко от керосиновой лавки и моста через Аткару, люди, спешащие на работу, обнаружили труп женщины. Вывод, прибывших оперативников был скор и однозначен: на трупе явные следы насильственной смерти. А минут через двадцать труп уже опознали. А к обеду Асимов, Косыгин и Люба Макарова уже сидели в кабинете следователя – Николая Петровича Орлова. Маститый следователь, которого хорошо знали даже в Москве, быстро раскрыл это дело. Любочка раскололась сразу и стала активно помогать следствию, а вот Косыгин и Асимов, имеющие богатый лагерный опыт, всеми правдами и неправдами пытались направить следствие по ложному пути.
Якобы, когда они шли мимо дома Ирэны Роднянской, к ним подошли двое мужчин: «один чернявый, другой рябой», и силой затащили их в дом старушки. Незнакомцы сказали, что они авторитетные уголовники и сильно избили Косыгина с Асимовым, после чего заставили их дотрагиваться до дверных ручек и других предметов в доме убитой. Смешно, конечно.
Николай Петрович Орлов выехал на Брянщину, чтобы получше узнать, кем была Люба. Там он встретил ее сына Ваньку – подвижного, вертлявого пацаненка. В своей школе Ванька был лучшим учеником. В его глазах, обычно закрытых толстыми линзами очков, можно было увидеть, что он намного взрослее сверстников. Какая-то необычная грусть и серьезность стояла в Ванькиных глазах. Решено было свозить его на свидание с матерью.
Когда тяжелая дверь комнаты свиданий СИЗО открылась, мать кинулась, чтобы обнять сына. Самого любимого для нее человека, которого она не видела уже много лет и увидеть которого хотела больше всего на свете. Но тот резко одернул ее: «Стой, мама, не подходи ко мне, сперва честно скажи, есть ли на тебе кровь этой бабушки?». «Нет, дорогой, я клянусь, нет», – со слезами на глазах уверенным голосом повторяла Любаша. Сын с матерью слились в объятиях.
Обвинение в суде было построено на показаниях Любы. Асимов получил 10 лет лишения свободы, Косыгин – 9 лет. Сама Люба 4 года лишения свободы.
...Ее судьба после освобождения не прослеживается. Наверное, уехала в Брянск, к сыну. Хочется верить, что все у этой женщины сложилось хорошо. Всем нам, так или иначе, от жизни достается очень крепко, но ей не повезло в особенности. Удачи тебе, Люба.
Роман ЧЕКИНЕВ